Домофон затрезвонил. Скорая! Наконец-то! Забежав в квартиру и едва увидев голого посиневшего ребёнка у мужа на руках, медики выхватили его и помчались обратно. Я залетела в реанимобиль и съёжилась где-то за кушеткой. Над моим малышом, которому всего неделя от роду, склонилось несколько врачей…
Ещё полчаса назад ничто не предвещало беды. Мой кроха сладко сосал грудь вот уже полчаса, и я, честно говоря, мечтала о том, чтобы он поскорее насытился. Рядом крутился трёхлетний сынишка: «Мам, скоро? Я кушать хочу!». Наконец, мелкий вывернул губы и замер в полной отключке. Я подняла его стойкой, подержала немного. «Ну мам, он поел? Пойдём, покушаем!» — снова захныкал старший. «Пойдём!» — я не дождалась отрыжки и положила новорожденного в кроватку на бочок, подложив за спинку валик из пелёнки.
Я вернулась в комнату минут через десять – пятнадцать и в первое мгновение застыла от недоумения. Мой малыш лежал на спинке (похоже, самодельный валик просто скатился), лицо синего цвета, язык высунут, мне казалось, до самого основания, а из ноздрей – пузыри. На мой крик подбежал муж. Мы схватили кроху, принялись судорожно распеленовывать. На мои слова «Ребёнку семь дней! Не дышит!» диспетчер скорой спросил: «Вы его уже как-то назвали? Продиктуйте ФИО!». «Какой на фиг ФИО!» — я заорала в трубку, — «Ребёнок не дышит!»
Пока ждали врачей, мы успели вытащить кроху на балкон. Из ноздрей малыша шли пузыри, он корчился в каких-то спазмах, цвет лица оставался синим. Я позвонила в скорую снова. «Вы отправили вызов две минуты назад. Машина едет», — строго выговорила мне диспетчер. Наконец, домофон затрезвонил – скорая!
Из-за кушетки реанимобиля я видела, как медики врубили какой-то прибор, прикрепленный трубкой к внутреннему корпусу машину. Что-то зажужжало. «Порозовел! Слава Богу!» — выговорила фельдшер. А через минуту обратилась ко мне: «Что же вы так? Старший ребёнок уже большой, может и потерпеть. А этот захлебнулся…Стоечкой надо до самого срыгивания… Повезло, что откачали…»
Машина въехала во двор ЦГБ, у дверей нас встретил реаниматолог. «Всё, задышал!» – констатировала бригада скорой. Несколько минут малыша осматривали, а потом передали мне в руки, настрого запретив два часа кормить. Страх, напряжение, боль, отчаяние и радость от спасения – всё это распирало меня. Я вдруг почувствовала, какой это родной, любимый, драгоценный человечек, хотя ему всего-то семь дней. Мой обжорка проснулся и заёрзал, снова требуя грудь, а я уткнулась лицом в его крохотную грудь и рыдала. Такая глупая ошибка, из-за которой я чуть не потеряла его!
